Кремниевая Долина смерти стартапов

В каком состоянии находится сегодня венчурный капитал Кремниевой Долины? Кит Тир, один из знаковых интернет-деятелей, предлагает собственный взгляд на проблемы стартап-экосистемы.

Мнения

31 октября 2014

С начала 2011 года я работаю с компаниями на ранних стадиях развития из-за той роли. Которую играю в акселераторе Archimedes labs. В нашем портфеле — 13 компаний, и мне повезло работать с группой замечательных основателей.

M.dot был приобретен GoDaddy; Quixey привлекли серьезные инвестиции, включая $50m от Alibaba; QFactor революционным образом изменяют использование полос пропускания и в конце 2013 года сообщили о крупных инвестициях, и более 90% оставшихся стартапов получили финансирование с того момента, как мы стали с ними работать. У just.me (нынешняя компания Кита Тира) была привилегия работать с Khosla Ventures, True Ventures, Google Ventures, BetaWorks, Crunchfund и другими инвесторами.

Фото с Shutterstock

Я сделал это вступление для того чтобы показать — всё нижеизложенное опирается только на мои личные наблюдения и факты.

Долина сегодня — не та Долина, в которую я приехал в 1997 году. Конечно, она стала другой, и это хорошо. Но одно плохо, и это действительно правда, за которую нам придется расплачиваться, если она не изменится.

Многие полагают, что Долина — всё то же великое место, как когда-то. Что огромное количество стартапов и множество инвесторов, а также более свежие тенденции создания синдикатов инвесторов, создают новые и перспективные способы поддержки инноваций.

Как бы я не приветствовал эти тенденции, позволю себе не согласится в одном. Главная часть экосистемы, необходимая для поддержки настоящего прорыва, отсутствует. Это новое и опасное явление. Но подробнее об этом — позже, сперва расскажу немного о себе для тех, кто меня не знает.

Что сделало Долину уникальной?

Я приехал в Долину в 1997 году, после 3 лет в роли сооснователя EasyNet, первого европейского интернет-провайдера для конечных пользователей (теперь это В2В компания). EasyNet никогда не привлекал венчурный капитал, и за 1994–1996 годы мы с Дэвидом Роу построили прибыльную компанию, способную к выходу на IPO на британском AIM (Альтернативном инвестиционном рынке). Мы не привлекали венчурные капиталы, потому что в Британии в то время не было ничего подобного.

Десять лет до этого я провел в cScape, занимаясь базами данных и компьютерными сетями. Там тоже никогда не привлекали венчурный капитал. Недавно компанию приобрела NetB2B2.

Когда я приехал в Пало-Альто в 1997 году, перед доткомовским пузырем, у меня была идея для создания одного из первых в мире веб-сервисов — привязать ASCII- адреса к многозначным и мультиязычным ключевым словам, чтобы пользователи могли напечатать ключевое слово в своем браузере или поисковике и перейти прямо по нужному адресу без поисковой выдачи.

Эта система, получившая название RealNames, была создана в течение 1997 года и запущена в марте 1998 года. Google внедрил её, чтобы создать кнопку «Мне повезёт»; её внедрили Altavista, Infoseek, MSN и многие другие. Вскоре мы получили финансирование от Draper, Fisher Jurvetson и Idealab Capital Partners (сейчас это Clearstone Ventures), Джон Фишер и Билл Элкус вошли в наше правление.

Скоро подтянулись новые деньги. Боб Корзенивски из Network Solutions, а потом Verisign, вошел в правление после того, как его компания приобрела 10% наших акций. Morgan Stanley Ventures возглавили раунд В. А затем Microsoft захватила лидерство в дистрибуции веб-сервиса и получила 20%-ную долю.

К 1999 году RealNames собиралась выходить на IPO с банкиром IPO Facebook IPO, Майклом Граймсом из Morgan Stanley, который играл главную роль, и Мэри Микер, теперь представляющую Kleiner Perkins, в качестве аналитика. Также была привлечена Hambrecht & Quist с Дэнни Римером, сейчас он в Index Ventures, как аналитиком.

До того, как начать зарабатывать хоть какие-то деньги, компания привлекла $20 млн. Мы привлекли ещё $110 млн. до того, как стали прибыльными. Но наша идея превратила интернет в управляемое место для тех, кто общается на языках с нелатинскими символами. Сегодня в Китае, Северной Корее и Японии люди используют ключевые слова для навигации по вебу.

Сохранилась ли уникальность Долины?

Контраст между Кремниевой Долиной и Лондоном был для меня полнейшим. Вера в команды и идеи, предрасположенность к тому, чтобы брать на себя риски ради реализации идеи, которые в случае успеха могли изменит мир, стояли на первом месте.

Именно это стремление финансировать изменения выделяло Долину из остальных Соединенных Штатов и остального мира. Оно заставило меня покинуть Лондон и приехать в Долину в 1997 году. Сегодня у меня есть трое детей, все они — мальчишки, все они — настоящие американцы, моя жена и я обожаю Долину.

Перескочим в 2013 год. Сегодня Долина гораздо больше похожа на Лондон 1996 года. Конечно, масштабы по-прежнему огромны. Есть огромные доступные капиталы, но недостает настоящей готовности к риску на этапах в середине жизни компании.

Посевные инвестиции доступны, инвестиции на стадии роста доступны, но на промежуточных этапах отсутствие венчурного капитала, принимающего на себя риски, действительно поразительное.

Если мы разделим инвестиционные стадии на посев, высокий риск и рост, то придется признать, что второй этап, высокорисковые инвестиции, почти полностью отсутствуют, за редким исключением. Самые яркие исключения — Greylock и Benchmark, оба возглавляемые бывшими предпринимателями.

Эта проблема хорошо проявилась в последние один-два года. Дункан Дэвидсон из Bullpen Capital подтверждает её наличие следующим графиком:

С ним согласовываются данные Crunchbase, в которой есть великолепная статистика по широкому диапазону событий, связанных со стартапами:

Эта диаграмма отслеживает процент стартапов на стадии после посева, которые затем получают финансирование через 1, 2, 3, 4 и 5 лет после прохождения программы в инкубаторе или посевного раунда. Только 27% получают финансирование через год, и затем их количество едва меняется.